Интервью президента РМЦ Михаила Мамуты для журнала «Деньги и благотворительность»

Михаил Мамута: «Задача ростовщичества – выкачать из человека все деньги, задача микрофинансирования – оставить ему столько денег, чтобы у него была возможность развиваться дальше»

Корреспондент: Кира Ремнева

Социальное предпринимательство – сравнительно новое явление общественной жизни. Среди западных аналитиков уже несколько лет ведутся споры о том, что это такое. А как бы вы определили это понятие применительно к России.

Если постараться дать наиболее емкое определение, то социальное предпринимательство – это вид предпринимательской деятельности, который имеет изначально заданную социальную миссию как основную цель своей деятельности, но при этом остается предпринимательством. Это комбинация коммерческого и некоммерческого «в одном флаконе» и в определенном смысле новая парадигма предпринимательского мышления.

Вы помните, конечно, что коммерческое и некоммерческое направления достаточно долго развивались параллельно: они пересекались через кросс-субсидии, через благотворительные пожертвования, через частно-государственное партнерство и т.д. Но некоторое время назад появились носители новой идеологии – предприниматели по духу, но миссионеры по сути, которые, не особо задумываясь над теорией, начали на практике реализовывать предпринимательские проекты, направленные на реализацию важнейших социальных миссий. Важно отметить – эффект социального предпринимательства напрямую связан с тем, насколько значимая в социальном плане тема выбрана. Если у темы есть общественная составляющая, но нет ярко выраженной социальной окраски, это немного другая идеология, и большинство западных исследователей не относят подобные проекты к социальному бизнесу. При этом важно добиться репликации, многократного повторения, чтобы проект не остался единичным, а подхватывался бы и столь же успешно реализовывался в большем масштабе – тогда через какое-то время острота проблемы снижается, и можно считать, что социальное предпринимательство в выбранной области свою задачу выполнило. На данном этапе, в данной стране. И на смену этой приходит следующая тема.

Но зачем придумывать какую-то коммерческую идею, размышлять над тем, как сделать этот бизнес одновременно и социальным, и рентабельным. Еще большой вопрос, будет ли этот бизнес рентабелен в итоге. Не проще ли заняться благотворительностью?

Нет никаких ограничений по рентабельности социального предпринимательства, это некорректная постановка вопроса. Конечно, подразумевается, что социальный бизнес большую часть прибыли пускает обратно в социальную деятельность, а не распределяет среди учредителей. Но это уже второй вопрос. То, что вы говорите – первичная реакция, когда люди слышат о социальном предпринимательстве. Это нормально, нужно просто в этом немного повариться, чтобы понять, что не все так просто. Я начну с простой мысли: а вы уверены, что с помощью благотворительных механизмов можно решить все социальные проблемы? Есть ли уверенность в том, что если раздать людям деньги, то все их социальные проблемы уйдут на второй план? Это серьезный вопрос. Не надо переоценивать роль благотворительности, хотя она, безусловно, имеет большое значение в тех случаях, когда люди в силу разных причин ограничены в самореализации или нуждаются в срочной внешней поддержке. Да и то, если человек, к примеру, с ограниченными возможностями, это совсем не означает, что он не может начать свое дело и обрести уверенность в себе. Напротив, у таких людей часто есть особые таланты, и нужна достаточно небольшая, но постоянная поддержка, чтобы реализовать бизнес-идею в доходное предприятие. А благотворительный подход таков: вот твоя копейка, ты можешь купить себе на нее еды, лекарств и т.д. Это, безусловно, не дает человеку большой веры в себя. Поверьте, существует очень много людей, для которых благотворительность в чистом виде скорее вредна, чем полезна. Прекрасный пример: госполитика в некоторых странах Западной Европы по поддержке безработных. У людей фактически убивают желание работать и зарабатывать, потому что пособия по безработице вполне достаточно, чтобы на него существовать. Конечно, в данном случае это публичная функция, реализуемая государством, но она, по сути, близка к благотворительности. Так вот, они перешагивают ту грань, за которой реализация функций государства несет позитив. Кроме того, люди, которые занимаются благотворительностью, знают, что в этом секторе встречаются свои злоупотребления, связанные с получением материальной помощи путем введения в заблуждение. На этом существуют целые бизнесы (которые, однако, нельзя считать социальным предпринимательством). И если мы в качестве элементарного благотворительного акта рассмотрим подачу милостыни нищим на улице, то увидим, что на самом деле это развитый бизнес, в котором нищий играет роль продавца, а не конечного получателя этих денег. Так что, признавая общественную и социальную значимость, а иногда и незаменимость благотворительности, давайте не будем переоценивать ее универсальное значение и не будем забывать о возможности манипулирования этим механизмом.

Как правило, когда мы начинаем говорить о социальном предпринимательстве, сразу же вспоминается имя Мухаммеда Юнуса. А насколько социальное предпринимательство развито в мире?

В социальном предпринимательстве велика роль личности – часто проекты начинаются по инициативе одного-двух людей, в хорошем смысле слова «одержимых» той или иной идеей. Конечно, программы Юнуса по микрофинансированию не единственные: есть классические египетские, испанские программы социального предпринимательства. В Испании, например, в семидесятые годы была реализована модель кооперативного альянса – построение широкой кооперативной сети среди бедных слоев населения для реализации функции снабжения товарами и услугами. Фактически в бедных испанских провинциях была отстроена кооперативная модель рынка, существенно повлиявшая на рост качества жизни населения. Что касается микрофинансирования, то сегодня оно в виде официальных программ существует более чем в 100 странах мира. На основе модели Юнуса в итоге родилось множество новых инновационных подходов к финансовому обслуживанию. Важно отметить, что роль Юнуса значима не только тем, что он на практике реализовал модель финансирования беднейших, но и тем, что он изменил парадигму мышления многих финансистов во всем мире, убедив их в необходимости пересмотра классических подходов к финансовому обслуживанию и подтолкнув к разработке новых подходов к работе с населением и мелким бизнесом. Сегодня существуют не только программы выдачи микрозаймов, но и предоставление денежных переводов, страхования, лизинга, других видов финансовых услуг с использованием новейших технологий, включая мобильную связь и интернет. Например, в странах Африки, в странах Юго-Восточной Азии, где вообще нет розничных банков, за последние пять лет была выстроена модель микрофинансового мобильного банкинга. С сотового телефона можно делать переводы, вносить сбережения на свой виртуальный счет, получать займы – и все это через сотовую компанию. Это очень интересная и эффективная модель – более 60% малообеспеченного населения упомянутых стран сегодня охвачены подобной системой. И кроме того, это огромный платежеспособный рынок в сотни миллиардов долларов, который раньше попросту не замечался финансистами!

А как микрофинансирование работает в России?

Одна из важнейших социальных задач сегодня в нашей стране – это создание благоприятных условий для старта начинающего бизнеса и охват финансовыми услугами населения в малых городах и сельских районах. Вот та социальная задача, которую решает в России микрофинансирование. Она близка к основополагающей задаче Юнуса, но с немного смещенным акцентом. Ведь в Бангладеш 70% населения – это бедные, а остальные – беднейшие. К счастью, у нас все не так плохо, но начать свой бизнес, особенно в сельских районах и малых городах, действительно тяжело. И с реализацией задачи по поддержке микробизнеса микрофинансирование в России справляется, и справляется достаточно успешно, хотя в целом масштабы рынка предложения пока недостаточны и намного меньше масштабов спроса. Это, в общем, вопрос времени и вопрос системного подхода к развитию микрофинансирования – мы уверены, еще 5–8 лет активного роста, и острота проблемы финансирования начинающих предпринимателей и населения, проживающего вне крупных городов, уйдет на второй план.

Каким образом работает этот механизм? Разве у нас есть банки, аналогичные банку Юнуса?

У нас нет такого одного банка, как банк Юнуса – это все-таки достаточно уникальное образование, но у нас есть большое количество организаций, которые реализуют микрофинансирование как свою основную миссию. Сейчас в России около 2 тысяч небанковских организаций микрофинансирования. В основном это кредитные кооперативы, но есть и фонды поддержки предпринимательства, частные коммерческие микрофинансовые организации с совокупным портфелем около 1 млрд долларов. Вся эта система обслуживает 750 тысяч заемщиков и в подавляющем большинстве это люди, не имеющие доступа к банковским кредитам. Кредитные кооперативы, как правило, объединяют людей из общей социальной среды или проживающих на одной территории. И внутри этой группы осуществляется заемно-сберегательная поддержка. Есть специализированные фонды поддержки малого предпринимательства, которые реализуют программы финансирования в отношении стартующего бизнеса. Последнее время появляются на рынке коммерческие организации, которые, занимаясь микрофинансированием за счет инвестиционных ресурсов, также реализуют тем самым социальную миссию. Есть растущее количество банков, которые занимаются микрофинансированием как самостоятельно, так и через микрофинансовые институты. Например, банк ВТБ-24, кредитуя микрофинансовые организации, уже несколько лет работает совместно с нами на этом рынке. Два месяца назад мы подписали соглашение с Российским банком развития, который готов кредитовать микрофинансовые организации. То есть мы строим свою модель: она в чем-то отличается от Юнуса, но это потому, что у нас немного по-другому выглядят и социальные потребности. Кроме того, Россия очень большая страна – я не могу себе представить один банк, пусть даже крупнейший, который в состоянии решить эту проблему в одиночку. Мы будем очень рады, если Сбербанк выйдет на этот рынок, мы видим все основания для успеха такой программы, и Герман Греф заявлял о том, что такой интерес есть, за что мы ему очень благодарны. Но тем не менее охват Сбербанка не стопроцентный, есть масса небольших населенных пунктов, где нет его отделений. Нам же нужно, чтобы доступность финансовых услуг была равномерна на всей территории РФ. Тогда можно говорить о реализации миссии в полном объеме. И в конечном итоге все это должно работать таким образом: если у любого субъекта бизнеса или физического лица возникает потребность в финансовых ресурсах, он должен получать их там, где он живет, получать их быстро и в соответствии со своими потребностями. С одной оговоркой, очень важной. Та же технология Юнуса не означает, что он раздает деньги всем желающим: бесспорно, на первом этапе происходит отсев и отбор клиентов. То же самое и у нас: если человек не в состоянии развить свой бизнес, то бессмысленно давать ему деньги на предпринимательские цели, он все равно заем не вернет, разорится, останется должен, и смысла в этом не будет никому. Но всем, кому можно, такая программа помогает и делает это эффективно. Как происходит отбор? Стандартная схема: бизнес-план и т.п.?

Бизнес-план здесь никого не интересует. Это ведь просто бумажка, там можно написать все что угодно, кто будет проверять разумность бизнес-плана микропредприятия, и можно ли вообще это сделать? Если речь идет о крупной компании, которая выводит на рынок новый продукт, для нее проработанный бизнес-план необходим. Но когда начинающему предпринимателю с оборотом в 30 тысяч рублей в месяц говорят, принесите бизнес-план расширения своего бизнеса и занятие каких-то там масштабов рынка, то это выглядит просто несерьезно. Намного важнее оценить предпринимательские способности, личные и деловые качества человека. Вот именно на оценке этих качеств основывается микрофинансирование как методика. Безусловно, намного лучше, когда у соискателя уже есть минимальный опыт ведения бизнеса: может быть, он ничтожно мал – месяц, два месяца, две недели. Но это очень важно, это подтверждает, что человек уже принял принципиальное решение, вошел в бизнес и внес туда какой-то собственный вклад. Это означает, что он готов рисковать не только чужими деньгами, но и своими. Средний срок оценки бизнеса в микрокредитовании 1–3 дня. Это принципиально, потому что в таком небольшом бизнесе все очень быстро происходит и важно сразу получать деньги, а не через месяц. Поддержка экономически оправдана, потому что предприниматель получает заемные деньги и на них, как на рычаге, получает возможность быстрого старта. Иначе можно вечно крутиться на уровне 30 тысяч, проедая весь доход. Вот что самое главное – практически у всех есть накопления в минимальной сумме, но прыгнуть с них далеко не получится. Нужен дополнительный рычаг, и микрофинансирование этот рычаг предоставляет. Конечно, оценить человека, который еще не начал бизнес, тяжелее. Риск в таких программах выше, но они тоже реализуются. Будем стремиться к тому, чтобы их было больше и в России. Пока все-таки основное количество микрофинансовых институтов кредитуют либо уже начавших предпринимателей пусть даже с минимальным стажем, либо реализуют программу потребительского кредитования для малообеспеченного населения – людей, у которых есть доход, но нет возможности привлекать банковские кредиты. Можно, заглянув в будущее, сказать, что если у нас через 10 лет насыщенность рынка розничного финансирования изменится с нынешних 60% до 85–90% , то можно считать, что микрофинансирование свою социальную миссию выполнило.

А какой смысл в данном случае в потребительском кредитовании? Ведь эти деньги не идут на развитие бизнеса, то есть самовоспроизводящегося механизма не создается.

Очень важно, что потребительское кредитование предоставляется социальной группе, выключенной из программы банковского кредитования, поскольку не соответствует определенной модели – у них доход ниже того уровня, который интересен банкам, или люди проживают на территории, где нет банковской инфраструктуры. Еще раз: социальный характер не означает, что дают только одноногим или одноглазым. То есть если через получение займов малообеспеченные люди повышают уровень своей жизни и в итоге становятся менее бедными, то это тоже реализация социальной миссии. Это общий подход, а в частности, в программе потребительского кредитования существуют отдельные направления: на лечение, на образование, на отдых. Так в рамках общесоциальной миссии достигаются конкретные показатели, улучшающие качество жизни. Кроме того, люди, получающие потребительские кредиты, часто тратят их на товары и услуги, произведенные в той же местности, то есть фактически стимулируют локальную предпринимательскую активность.

Не секрет, что обычный банковский кредит нередко превращается в кабалу: стоит заемщику один раз просрочить выплату, тут же включаются штрафные санкции, платить которые оказывается просто не под силу. В микрофинансировании действует аналогичная система?

Вы правы. В кредитовании часто страшна не процентная ставка сама по себе, а те санкции, которые предусмотрены за непогашение кредитов. У вас может быть базовая ставка 10 процентов годовых, но если вы, даже случайно, просрочили платеж и вам тут же включили упятеренный процент, то любой, даже оптимальный изначально кредит можно сделать неподъемным. Но политика правильно работающих кредитных кооперативов и других МФИ заключается в финансовой взаимопомощи, они не нацелены на извлечение прибыли для своих акционеров. Их условия не должны быть грабительскими или неподъемными для пайщиков. Важно чувствовать ту грань, за которой микрофинансирование и заемная деятельность превращаются в ростовщичество. Это тонкая грань. Но базовый смысл здесь в том, что задача ростовщичества – выкачать из человека все деньги, которые с него вообще можно забрать. Задача легального микрофинансирования – оставить ему достаточно денег, чтобы у него была возможность развиваться дальше и получить доход, достаточный для покрытия затрат и развития финансовой программы. Что касается процентов по кредитам и займам, то нужно еще смотреть по конкретному виду бизнеса, абсолютные цифры не имеют смысла. Допустим, мы говорим, что 40 процентов годовых «обижают» маленькие компании. Но не забывайте, что чем меньше бизнес, тем у него выше рентабельность. Это аксиома. Два года назад Всемирный банк провел исследование в 100 странах мира на тему рентабельности микробизнеса. Так вот: рентабельность колеблется от 300 до 900 процентов годовых, поскольку там очень быстрый оборот денег и небольшие постоянные затраты. И если вы возьмете и пересчитаете для случая розничной торговли в России, то у вас так и получится. И с такой рентабельностью совершенно не принципиально, платить 35 или 40 процентов годовых. Намного важнее, чтобы эти деньги были доступны и прозрачны, чтобы за этими 30 показанными процентами не крылись еще 100 не показанных. Я хочу сказать, что небанковское микрофинансирование всегда было достаточно прозрачное, что там редко встречаются скрытые комиссии, так что ставки резонны и посильны.

Существуют ли какие-нибудь государственные программы по поддержке микрофинансовых организаций, налоговые льготы, например?

Налоговых льгот нет, хотя мы считаем, что это было бы оправданно. Например, компании, которые работают в этой области, освобождать от налога на прибыль. Но пока это утопическая идея, потому что у нас сейчас есть общая тенденция сокращать количество налоговых льгот. Может быть, через какое-то время мы к ней вернемся, когда государство достигнет такого уровня развития, что оно сможет позволить себе налоговые льготы. Основная поддержка сегодня заключается в том, что микрофинансирование включено в приоритеты госполитики в области финансового рынка, развития малого бизнеса и борьбы с бедностью. Что из этого следует? Во-первых, законодательная поддержка. Например, в этом году, благодаря Правительственной комиссии по поддержке малого и среднего бизнеса, Минфина и Минэкономразвития существенно активизировалась работа над законодательством о кредитной кооперации и микрофинансировании. Мы рассчитываем, что до конца года будет принят рамочный закон о кредитной кооперации и изменения в закон о кооперации граждан. Таким образом, будут созданы условия для развития всей системы кредитной кооперации – это колоссальный потенциал развития финансовой системы для обслуживания местных финансовых потребностей. Во-вторых, правительство всерьез обсуждает принятие закона о микрофинансировании, который бы учитывал лучшее из мировой практики, стимулировал бы занятие микрофинансовой деятельностью для частных инвесторов. Очень важно, чтобы частный инвестор пришел в этот рынок системно, чтобы вкладывались не сотни миллионов, а миллиарды долларов. И еще важно, чтобы в сектор пришли крупные банки – а для этого соответствующий закон должен быть очень аккуратно проработан, иначе он может повредить, а не помочь развитию рынка. Кроме всего прочего, Минэкономразвития уже несколько лет реализует удачную программу развития малого бизнеса, в рамках которой в этом году мы совместно разработали подпрограмму поддержки микрофинансовых организаций. Программа направлена на инфраструктурный рост: микрофинансовым организациям не просто дают деньги, но государство субсидирует стоимость обучения персонала, приобретение программного обеспечения, прохождение аудита, субсидирует другие затраты, связанные с развитием. Также субсидируются процентные ставки по банковским кредитам, которые микрофинансовые организации привлекают, и по гарантиям, которыми они пользуются для того, чтобы привлекать банковские кредиты. Тем самым мы видим достаточно серьезный уровень поддержки. Но здесь должна быть соблюдена некая разумная грань: слишком много поддержки – это тоже не очень хорошо. Поддержка должна носить целевой и общедоступный характер, то есть все должны иметь равный доступ к этим деньгам, а не кто-то больше, кто-то меньше. И еще бюджетная поддержка не должна быть постоянной. Организации, которые получают господдержку, должны подтвердить, что от этих денег есть толк, что они не просто так их проедают. Задача государства, если сказать отвлеченно, это вовремя открывать калитки, то есть демонополизировать определенные сектора, в которые может и должен прийти частный бизнес. Это может быть, например, ЖКХ, или, как в большинстве развитых экономик, это может быть субподряд для мелких предприятий, когда сотни тысяч малых предприятий концентрируются вокруг некоего ядра, и каждое из них выполняет свою функцию.

Если обобщить сказанное, то с нашей точки зрения, социальное предпринимательство тема очень интересная, у нее, безусловно, хорошее будущее, потому что оно позволяет достичь и социальных, и экономических целей через один проект, не разделяя на благотворительность и на бизнес. И, самое главное, оно очень инновационно само по себе – потому что прежде чем такой проект реализовать, его еще надо придумать. Думаю, что ближайшее будущее подарит нам много новых интересных и важных проектов социального бизнеса в России.

Источник: Деньги и благотворительность. 2008. № 3(68). С 39–45.

---

Поделиться в соц.сетях: